Как просто потерять репутацию

Болеть, как минимум, неприятно. А при серьёзном диагнозе, с отправкой в стационар по «скорой», неприятно вдвойне. Мне не повезло попасть в реанимационное отделение 40-й больницы с инфарктом миокарда. Впечатление от пребывания в этом сестрорецком медучреждении осталось двойственное. В реанимационном отделении всё выше всяких похвал, а вот терапевтическое оставляет желать лучшего. Особенно — бытовые условия…

В реанимации меня мало волновало, чем кормят больных и в каком количестве. Но мизерность порций была очевидна. А с переводом во второе терапевтическое отделение (его ещё называют реабилитационным) еда снова стала вызывать определённый интерес. Настолько определённый, что пришлось срочно вызывать друзей, просить привезти чего-нибудь съедобного – взятые из дома продукты к тому моменту закончились, а больничной еды категорически не хватало.

Но сначала немного о самом отделении. Обшарпанный линолеум, трещины на стенах, больные на койках в коридоре, разваливающиеся тумбочки, плоские матрацы, один мужской туалет на одно, пардон, посадочное место на всё отделение. Женский, впрочем, тоже в единственном экземпляре. А больных где-то под сотню. И в этой условной сотне не нашлось ни одного, довольного больничным питанием.

РЕМОНТ — НЕ ОПРАВДАНИЕ
Руководство больницы полагает, что тянущийся в разных корпусах уже много лет ни шатко, ни валко ремонт сам по себе является некой индульгенцией, безусловно оправдывающей виновных в непотребном содержании больных. Утверждение спорное, но хоть какое-то. И по поводу питания у администрации тоже есть оправдание: денег мало. Причём сколько именно – для рядовых граждан тайна, покрытая мраком.

Как объяснили в выдавшей мне полис ОМС страховой компании «Макс-М», существует некий тариф, по каждому заболеванию – свой, а как выплачиваемая по этому тарифу страховая сумма делится на плату за лечение, койко-место и питание, они не знают. То есть чего-то платят, но за что именно – не понимают. А счёт за моё лечение к оплате ещё не представлен.

Как пришлют, обязательно потребую подробную калькуляцию. Уж очень интересно, в какую сумму больничная бухгалтерия оценила несладкий чай со вкусом веника, несладкий же компот без сухофруктов, сваренные на воде каши без масла, запеканку, не политую ни сметаной, ни сгущёнкой, тушёную картошку «с мясом», в которой с трудом отыскался малюсенький кусочек несъедобной жилы, абсолютное отсутствие фруктов и молочных продуктов. Et cetera, продолжать список можно долго.

КОНФЛИКТ ИЗ-ЗА КОТЛЕТЫ
Всё перечисленное, как ни грустно, довольно обычно для многих больниц и ни у кого удивления не вызывает. У меня тоже. Но последней каплей, переполнившей чашу терпения и побудившей написать заявление об отказе от лечения, стал конфликт с буфетчицей отделения из-за… котлеты! Сам по себе предмет спора особой ценности не представлял, но коса нашла на камень.

Коса – это существующая на отделении система (а по отзывам и во всей больнице), при которой в день выписки больным не выдают порционных блюд. «Не положено», — как громко объявляют буфетчицы, подкатывая свою тележку с едой и посудой к дверям палаты. Один из больных должен был быть выписан, но ему «не успели» оформить больничный. Вместо извинений предложили продолжить лечение еще на сутки, но на ужин не выдали порционное блюдо – вареное яйцо. А на следующий день, в обед – котлету.

Вообще-то день выписки оплачивается точно так же, как и все остальные дни лечения в стационаре. И изъятие в свою пользу у больных части полагающегося питания – это ноу-хау работников пищеблока больницы. Несправедливость была очевидна, и её хотелось исправить. Не вступая в правоведческую дискуссию, я наколол на свою вилку искомую котлету и понёс продукт обездоленному. Буфетчица ворвалась в палату, расцарапав мне ногтями руку, попыталась сдёрнуть котлету с вилки, попутно её уничтожив, в качестве компенсации схватила с подоконника тарелку с полным вторым блюдом, т.е. котлетой с гарниром, и, сметая с дороги препятствия, рванула с добычей к выходу.

Одним из таковых оказался, увы, опять я, а заодно и закреплённые на моем теле датчики кардиомонитора. Тарелка со всем содержимым оказалась на полу. Оскорбленная в лучших чувствах к котлетам вообще и к двум уничтоженным в частности, доблестная ударница котла и черпака возопила уже в кабинете зав. отделением. Анисенкова А.Ю., к.м.н., не стала разбираться в ситуации и проигнорировала возможность выслушать обе стороны. Она сразу пригрозила вызвать охрану – наверное, подозревала, что я буду покушаться на оставшиеся котлеты. Немного времени спустя по мою душу явился врач-психиатр: «Вы можете побеседовать с психиатром?» – «Нет». – «То есть Вы отказываетесь?» – «Да». В выписке из истории болезни появился пункт: «Пациент от обследования психиатром отказался. Вне психоза в недобровольном обследовании не нуждается». И на том спасибо. Я уж было решил, что острая реакция на несправедливость приравнена местным начальством к психическому заболеванию.

ПОД ЛЕЖАЧИЙ КАМЕНЬ…
Так к чему я это всё пишу? Кого в наше время можно удивить плохим питанием в больнице, скандальным поведением обслуживающего персонала или равнодушием чиновницы от медицины? А под лежачий камень вода не течёт. Ежедневные «проверки» пищеблока – это утренний визит на кухню кого-то из больничного начальства. Там начальство кормят, и оно остаётся вполне довольно качеством приготовления пищи, размером блюд и вежливым обхождением. А вот если бы главврач и его заместители, да и заведующие отделениями оценивали еду непосредственно перед раздачей её больным прямо на отделениях – воровства было бы значительно меньше. Ведь в дни работы различных комиссий, по свидетельствам очевидцев, питание пациентов отличается от обыденного кардинально.

40-я больница пользуется репутацией одной из ведущих реабилитационных клиник Петербурга в области кардиологии и особенно – кардиохирургии. Не уверен, что отделение, руководимое госпожой Анисенковой, соответствует этому высокому уровню. В выписке из истории моей болезни указали неверный диагноз, а назначенная терапия была жёстко раскритикована кардиологом Федерального центра крови, сердца и эндокринологии им. Алмазова. Да и в общении с коллегами по несчастью положительных отзывов слышать не доводилось.

Так стоит ли рисковать зарабатываемой серьёзными усилиями репутацией всей больницы, продолжая попустительствовать безобразиям в хозобеспечении, или всё-таки озаботиться наведением элементарного порядка?